Мит-су, машинально отмахивая лапами метр за метром, двигалась по тропе. Она была даже черезчур широкой для животной тропы, но здесь не было ни одного другого следа. Человеческого или типа того. Она спустилась к самой воде, зеркально-чистой и наверняка ужасно холодной. Бурая отражалась в нём, как писаная красавица в чудозеркальце. Ей стало противно. Был один у нас такой, нарцисс... Память ворошилась и потихоньку разворачивалась как мелкая железная стружка, её было так же трудно развернуть. Серый волк, слишком изящно сложенный для самца, эдакий метросексуал, смотрится в ручей, прицокивая языком. Рядом лежали четыре самки-переялки и лениво покусывали друг друга за серые бока, только у одной шерсть была бурой, чего не встречалось в их стае. Из-за этого Су часто называли залётной, мол окрас не в отца и не в мать. Но после долгих гонений на свою дочь отец сам порылся в памяти волков-стариков и те припомнили, что вроде прадед был тоже бурый. Или прабабка?... Не то суть важно, главное, что с тех пор она была абсолютнно законной, и тень не падала также на её мать. А волк всё смотрелся в воду явно не без удовольствия. Хватит любоваться дурацкой мордой!! Молоденькие самки были раздражены тем, что волк не обращал на них внимания и поэтому так бесились. Глупые вы!... Оборвалось. Оцепеневшая, она склонилась к ручью и начала пить. Капельки висели на морде, когда Су, напившись, подняла её и осмотрелась. Пустота.

Она повернулась на неуверенные шаги. Волк, он был как пьяный, в глазах плескалось безумство на грани с недоумением. Мит-су с легким интересом ждала его приближения. Будто это мне что-то даст. Ещё один заблудший. Те же вопросы. Те же чувства. Скучно жить, господа. Волчица переступила передними лапами, сбив мелкие камушки. Те покатились вниз, к воде, и остановились в зловещей апатии. В неестественной тишине шлышались только шаги этого незнакомца по вялой осенней траве. Такие же слабые, или это только казалось самоуверенной волчице? Что за чушь он несёт? Глупые вопросы явно не подняли авторитет чужака в её глазах. Су лишь коротко бросила:
-Не волнуйся, здесь никому нет дела до тебя.
Да... Определённо свихнулся. Неужто меня потянуло на экзотику? Ясные зелёные глаза оценивали волка. Видимо ты ещё слишком потрясён. Значит частично не опасен.

Волк походил на заводную игрушку - нажмёшь ему на живот и он вибрирует, значит смеётся. Имя. Этот безумец назвал своё имя. Видно ты тут уже давно, чтобы выжить из ума. Все  слова волка она попускала мимо ушей, как люди незамечают раскаяние умирающего человека, принимая это за бред. Пока Рафаэль отплясывал вокруг неё, Мит-су, замерев, прикрыла глаза. Ошиблась. Ты здесь как дома. Если ты провёл здесь столько, сколько говоришь мне, то мне жаль тебя... Нет. Жалеть тебя будут другие. Всего на пару секунд она выпустила его из виду. Лжец. Су прикинула свою участь, если сделать вид, что она верит этому волку. Мило, весьма мило. Я и сборище седых стариков. Да, жизнь определённо повернулась ко мне прекрасной стороной. Волк не внушал опасений, тем более остальные казались Су более нормальными, следовательно опасными.
-Что ж,- волчица мягко и саркастично улыбнулась, позволив эмоциям взять верх над собою. -Имя моё Мит-су, боюсь теперь оно навсегда сотрётся в памяти живых...
Всё это было сказано без горечи, а с лёгкостью приятной светской беседы. Привратности судьбы не были для Су чем-то удивительным. Волчица прогибалась под этот мир тысячу раз, и это было лишь напряжением воли. Чтобы потом всё снова казалось вечным кругом. Спокойствие и любовь, остальное не имело для неё цены.

Старый чудак. Мит-су отвернулась от волка, скользя взглядом вниз по ручью. Никаких признаков жизни здесь не наблядалось, кроме волков. Это настораживало. Неужели мне не доведётся узнать что такое голод в этом краю? Неужели здесь больше некому рвать шкуру, кроме как этим волкам, которых уже нельзя убить? Бурая фигурка застыла застыла в задумчивости, под прицелом взгляда Рафаэля. Он казался неопасным, а значит сейчас не стоил её внимания, это позволяло спокойно переварить новую информацию. В принципе волчица и не сомневалась в ирреальности посмертного мира как только попала сюда. Теперь просто картинка наливалась всё большими красками, обретая формы и детали. Значит здесь не сойти с ума? Хм, а если сюда попадёт беременная волчица, у которой ещё не было детей? Вот кто бы точно свихнулся! Провести вечность в ожидании потомства, и зная, что это невозможно. Интересно здесь есть такие? Он опять что-то сказал. Су, как и при жизни, всегда успевала уйти в свои мысли прежде чем собеседник скажет что-то снова. Но она ещё будучи волчонком научилась переключаться с одного на другое.
-Я из волчьей стаи и мало общалась с людьми,- волчица оставалась спокойна, как впрочем и всегда. Поддерживание беседы явно не входило в список её хобби.

Люди.. да, весьма неприятные создания. Это был максимум знаний Су о людях. Она видела и находила в них только отталкивающие черты. Они охотятся на нашу дичь, они валят наши деревья, они гадят в наших лесах. Они убивают нас, они устраивают облавы и поджоги, дабы разжиться нашими шкурами. Волки в капканах отгрызают себе лапы, только бы не попасться этим тварям. В мит-су тихо побулькивала тупая нонущая боль в перемешку со злостью, она бы даже не удивилась, если бы из ушей пошёл пар- столько претензий у неё накопилось к этим двуногим. Склонив морду, волчица чуть-чуть разглядывала Рафаэля. Как фотоаапарат, впечатывая в себя его образ. Он был первый, кто не раздражал её развороченную душу. Возможно потому что ты так долго здесь. Это славно, мне не нужна суета и нервозность тех, кто не принял ещё своей судьбы.
-Там?.. В памяте  маленький фитиль бежал к пороховой бочке и с треском разорвал черепную коробку Су. Зелёные глаза вмиг стали стеклянными. Люди. Люди бросили костёр. В лесу было слишком сухо в последнее время. Лес загорелся. Она с волчатами бросилась в реку, но дым выел ей глаза, она и не заметила как ударилась о камень. её племянники не выплыли, да и её бурая постать осталась на дне реки. А душа?.. Душа ещё три месяца бродила по выжженому лесу, пока не попала сюда. -Там всё по-прежнему.

Если Пелагея казалась равнодушно-задумчивой и холодным взором осматривала окрестности, то Шарки уже не думала ни о чем. Она бодрой рысцой семенила за доберманом, останавливаясь только чтобы опустить черный нос к земле и распознать наиболее заинтересовавший ее запах. Душевное состояние было ровным, воспоминания на нее не накатывали. Единственное, что будоражило булю, так это следы, идентифицировать которые она никак не могла. Вроде бы собачьи, но в тоже время они заставляли ее короткую тигровую шерсть на загривке топорщиться.
За этим занятием буля и не заметила, что ее спутница резко остановилась. Что можно было от этого ожидать? Шарки на тихом ходу врезалась сзади в Пелагею.
- Извини. Пробормотала буля, обходя добермана по окружности и снова утыкая нос в землю. Для крепкой, мощного телосложения Шарки такие столкновения проходили совершенно незаметно.
Впереди была вода. Это обстоятельство тут же напомнило буле, что и жажду можно было бы утолить. Конечно, ее всегда ругали, если вдруг на прогулке Шарки собиралась напиться из лужи, но никого из людей, кто бы дал ей миску с водой, не наблюдалось. Так, совершенно незаметно для бультерьера вернулось еще одно воспоминание.
Шарки не обратила на это никакого внимания. Опустив длинную морду в прохладную воду, она принялась жадно пить, поднимая  многочисленные брызги.

Холодная вода несколько поубавила пыл були, и через некоторое время та уже пила намного аккуратней. Неловкого молчания она не заметила, ибо не замечала ничего вокруг, кроме бегущих волн ручья.
Услышав свое имя, Шарки перестала пить и подняла глаза на Пелагею. Честно признаться, она не ждала такого вопроса. Нет, он конечно, сам собой возникал, особенно  в ее первые минуты пробуждения в этом месте, но потом проблема отошла на второй, а то и на третий план.
-Ээээ... Я не знаю. Нет, правда не знаю. Если память услужливо возвращала Шарки какие-то моменты ее биографии, то перемещение були сюда казалось одним большим черным пятном.
- Я просто...Я.... Буля запнулась. Она не знала, что ответить. Не найдя иного выхода, Шарки почла за лучшее перенаправить этот же вопрос самой Пелагее.
- А ты? Шарки села на задние лапы, продолжая с интересом смотреть на добермана.
Я, возможно, и не помню ничего, но Пелагея то должна. А ее рассказ вполне может быть подтолкнет и мою память. Мысли були выдал только снова заработавший хвост.
Неожиданно, как это всегда бывает. Раздался шум раздвигаемых кустов, и к ручью вышел небольшой олешек. Почему он не заметил двух собак? То ли был еще молод, чтобы бояться хищников, то ли просто хотел пить.
Шарки никогда не видела оленей, да она вообще не видела никаких диких животных. Уши бультерьера тут же прижались к голове. Что это за зверь? Зачарованно думала она, разглядывая рыжую в пятнах шкуру пьющего оленя.
Резко взвившись в воздухе, Шарки подпрыгнула, словно резиновый мяч и пулей понеслась на оленя. Для нее уже не существовало ничего кроме этой забавной игрушки, которую вне всяких сомнений, можно было бы пожевать.
Инстинкт хищника, который передался собаками от их диких предков-волков, в домашней буле переродился (не без помощи человека) в такую странную жажду рвать на части.
Олень даже не успел ничего сообразить, как челюсти бультерьера погрузили в его шею белоснежные зубы. В рот Шарки хлынула кровь, раззадоривая бойцовую собаку. Олень попытался было ее стряхнуть, но куда там. Мертвая хватка держала его и не собиралась отпускать. Только и взлетало тело були, подбрасываемое резкими скачками.
Игрушка!!!!!!!!!!!! Радостно вопили мысли Шарки.

Трудная в этот раз попалась игрушка. Она все никак не хотела разгрызаться, хотя Шарки уже порядком разорвала обертку и продолжала неистово перехватывать шкуру оленя, желая поскорей добраться до нутра. Обычно так она и поступала, когда получала новую забаву для игр. В какой-то момент буле даже показалось, что сейчас ее зубы соскользнут, и плотная шкура вырвется из тисков. Ан нет. Нечто не дало олень отбрыкиваться, и дало время Шарки, чтобы она наконец нанесла последний укус в артерию. Тяжело захрипев, олень начал заваливаться на бок. Глаза его резко потускнели.
Когда животное издало последний вздох, Шарки разжала зубы.
Ну вот и конец игре. А я только-только вошла в азарт. Горестно вздохнула про себя Шарки, заглядывая в помертвелые очи оленя.
- Как быстро игрушка поломалась. После некоторой паузы обратилась буля к Пелагее. Перед глазами Шарки предстала кровавая картина искромсанной аж до паха задней ноги оленя и учащенно дышавшей Геи.
Так вот почему я не отправилась в полет. Мелькнула в голове Шарки догадка. Только вот почему у добермана такой вид? Было же весело. Как истинная бойцовая собака, буля не могла взять в толк, что такого в растерзанной игрушке.
Шарки обеспокоенно посмотрела на Пелагею, искренне тревожась за нее.
Та что-то прошептала, но так тихо, что буля не расслышала.
-Пелагея, с тобой все в порядке? Спросила буля, подойдя к ней по ближе.

Пелагея была, словно в трансе. Она даже не сразу поняла, что Шарки обратилась к ней. Воспоминания, говорящие о том, что в своей жизни Гея была настоящей "машиной для убийств", нахлынули слишком быстро. Доберман ещё не знает, что перед своей смертью она попыталась спасти жизнь одной из своих жертв.
Пелагея медленно осматривала тушу убитого оленя и остановила свой взгляд на Шарки. Если раньше её взгляд был холодным, отстранённым от всего происходящего, словно, её глаза скрывают её душу... То сейчас в глазах добермана, словно что-то умерло.
Шарки
- С мной... Да, всё нормально.
Гея была ещё не готова поделиться этими воспоминаниями с бультерьером, не зная, как та отреагирует.
Доберман хотела ещё что-то сказать, но тут почувствовала, что что-то не так. Прохладный ветер начал кружить около собак, словно живой, а затем, из ниоткуда появился белый пёс. Пелагея стала нервно оглядываться и заметила Симаргла. Она знала о существовании Богов, но никогда не встречала их. Не зная, как реагировать на внезапное появление ещё одной собаки, у которой, к тому же есть крылья, Гея стояла, не двигаясь несколько секунд.
Словно продумав свои дальнейшие действия, доберман сделала небольшой шаг навстречу Симарглу.
Симаргл
- Ты кто?
Да, глупый, но, в тоже время, довольно волнующий, для Пелагеи, вопрос.